в 1871 году.
Пруссия не была чужда конфессиональным противоречиям, но размах и жестокость антикатолической кампании Бисмарка были беспрецедентными в истории государства. Полемика вокруг смешанных браков в конце 1830-х годов была драматичной, отчасти из-за эмоционального характера вопроса, но по сути это был институциональный конфликт между церковью и государством, целью которого было установление границ власти в административной серой зоне. В отличие от этого, Kulturkampf был "культурной войной", борьбой, в которой, казалось, на карту была поставлена сама идентичность новой нации. То, что конфликт между государством и церковью должен был таким образом расшириться и охватить всю общественную жизнь, было следствием неустойчивого взаимодействия между конфессиональными противоречиями Пруссии, безжалостностью Бисмарка и проблемами, которые ставила перед Германией государственность. Стремясь вытеснить католическую церковь из политики, Бисмарк использовал прусские инструменты для достижения немецких целей. Возможно, вы докажете, что я ошибался, - сказал он рейхстагу в своей речи в 1881 году, - но никогда я ни на минуту не терял из виду национальную цель".32 Немногие политические конфликты более наглядно, чем "Культуркампф", иллюстрируют разлагающее влияние объединения Германии на прусскую политику.
ПОЛЯКИ, ЕВРЕИ И ДРУГИЕ ПРУССАКИ
Во время заседаний в этой палате, - заявил польский депутат в рейхстаге Северогерманской конфедерации в феврале 1870 года,
мы оказываемся в любопытном положении, когда в наших ушах звучат слова о немецком прошлом, о немецких нравах и обычаях, о благополучии немецкого народа. Не то чтобы мы обижались на немецкий народ за его благополучие или хотели помешать его будущему. Но то, что для вас может быть общей связью - это прошлое, эти нравы и обычаи, это будущее - для нас является скорее элементом разделения по отношению к вам самим.33
Поляки прусского востока отнеслись к политическому объединению германских государств с чувством предчувствия. Быть польским подданным прусской короны - это, возможно, тяжелое испытание, но быть польским немцем - это противоречие в терминах. Подданство и национальность были взаимодополняющими понятиями; поляки могли бы научиться жить - по крайней мере, внешне - в мире с прусским государством. Они могли бы даже оценить его достоинства. Но как они могли существовать - как поляки - в рамках немецкой нации? Возвышение нации в качестве центра идентичности и обоснования политических действий должно было иметь далеко идущие последствия для поляков прусских земель.
Из 18,5 миллионов жителей Пруссии в 1861 году 2,25 миллиона составляли поляки, сосредоточенные в основном в провинциях Позен и Западная Пруссия (55 и 32 процента поляков соответственно) и юго-восточных районах Силезии. Политика Пруссии в отношении этого меньшинства, самого многочисленного в землях Гогенцоллернов, всегда была двойственной, колеблющейся между терпимостью и репрессиями. После 1815 года правительство признало существование отдельной польской национальности и отечества под скипетром Гогенцоллернов, но только при условии, конечно, что поляки останутся верными прусскими подданными. Когда польское восстание 1830 года вызвало опасения по поводу угрозы, исходящей от польского национализма, администрация перешла к культурным репрессиям, навязывая немецкий язык в качестве языка образования и общественного общения, но эта политика была отменена в 1840 году после воцарения Фридриха Вильгельма IV. Ситуация вновь изменилась в 1846 году после неудачного польского восстания в Великом герцогстве Позен. За восстанием стояла городская организация "Союз рабочих классов", целью которой было сломить власть как прусской администрации, так и польской шляхты. Однако прежде чем восстание успело начаться, его потенциальные лидеры были преданы прусской полиции встревоженными польскими дворянами. Последовали репрессии, в ходе которых 254 поляка были преданы суду в Берлине за участие в заговоре, провинциальные города прочесывались полицейскими отрядами, а подозрительные органы печати затыкались или закрывались.
Этот зигзагообразный курс был по сути прагматичным и реактивным. Целью было обеспечение политической стабильности в польских регионах. Культивирование самобытной польской культурной среды было приемлемым, если это не приводило к националистическим или сепаратистским устремлениям. Однако ситуация несколько изменилась после революций 1848 года. Поначалу казалось, что они принесут полякам хорошие новости. Прусское либеральное мнение в подавляющем большинстве было настроено пропольски. В марте 1848 года заключенные в тюрьму радикалы восстания 1846 года были освобождены и под бурные аплодисменты прошли парадом по улицам Берлина. Новое "мартовское" министерство выступало за восстановление Польши в качестве буфера против потенциальной российской агрессии, а 2 апреля вновь созванный Объединенный прусский сейм также принял решение в пользу восстановления Польши. Не в первый и не в последний раз казалось, что час польской свободы близок. Людвик Мерославский, военный стратег и один из руководителей восстания 1846 года, поспешил в Позен, чтобы собрать польскую армию.34 В преимущественно польских районах герцогства авторитет прусской администрации угас, поскольку местная шляхта взяла дело в свои руки, набирая бойцов и собирая средства для Мерославского. Это была тревожная демонстрация хрупкости прусского управления на восточных окраинах королевства.
В то же время революция запустила процесс этнической поляризации в Великом княжестве Позенском. Когда Польский национальный комитет в Позене отказался принять в свои ряды немцев, последние сформировали свой собственный немецкий комитет, который вскоре попал под влияние националистов. Многие немцы, проживавшие в преимущественно польских районах, бежали с сайта в твердо немецкие районы, где еще действовала прусская местная администрация. 9 апреля активисты в Бромберге основали Центральный гражданский комитет округа Нетце для продвижения прусских и немецких интересов в Великом герцогстве Позен - сочетание слов "прусский" и "немецкий" было, мягко говоря, показательным.35 В мае, после того как различные попытки достичь компромисса потерпели крах, прусская армия вошла в герцогство и разгромила армию Мерославского в серии кровавых военных столкновений. Прусские чиновники вернулись на свои посты. Революционное Национальное собрание в Берлине продолжало отстаивать политику польского национального равенства под властью Пруссии, но оно было распущено в результате государственного переворота в ноябре 1848 года.
Новая прусская конституция 1848-50 годов не содержала никаких ссылок на идею прав польского меньшинства и никаких указаний на то, что Позен или любой другой польский округ имел особый статус. Для высших администраторов идея о том, что прусская корона может обеспечить лояльность поляков с помощью политики снисхождения, теперь казалась устаревшей. Поляки, как утверждалось, были вне подобных призывов: "Их нельзя переубедить никакими уступками", - говорилось в отчете министерства внутренних дел в ноябре 1849 года.36 Поскольку примирить польское национальное движение в Позене было невозможно, прусскому правительству не оставалось ничего другого, как "энергично ограничить его подчиненным положением, которого оно заслуживает".37 Термин "германизация" (Germanisierung) стал все чаще появляться в официальных документах.
Однако прусское правительство не проявляло особого интереса к принятию идеи "германизации" в качестве основы для конкретных политических мер. Призывы сосненских немцев к правительственной помощи немецкому меньшинству остались без ответа - министр-президент Отто фон Мантёффель
